Лызлов Андрей (ок. 1655 — не ранее 1697).

Русский историк, переводчик, автор "Скифской истории".

Андрей Лызлов происходил из рода московских служилых дворян. Отец, Иван Фёдорович Лызлов, дал сыну хорошее образование: Андрей владел польским и латинским языками, также знал греческий, был специалистом по бухгалтерскому учёту и инженерному искусству. С 1676 года Андрей Лызлов был переведён из стряпчих в стольники.

Участвовал в Чигиринском походе 1677 года.

В 1678-1679 годах был товарищем полкового и осадного воеводы в Верхнем и Нижнем Ломовых в Пензенском крае.

В 1682 году Лызлов перевёл фрагменты из «Хроники» М. Стрыйковского, в 1686 году — сочинение С. Старовольского «Двор цесаря турецкого».

В 1687—1688 годах участвовал в Крымских походах.

В 1692 году Лызлов закончил работу над «Скифской историей». В ней он описал борьбу русского народа и его западных соседей с монголо-татарскими и турецкими завоевателями (до конца XVI века). Автор горячо призывал к единению сил европейских народов для борьбы с татаро-турецкими завоеваниями.

В связи с подготовкой к Азовскому походу в 1695 г. Лызлов был назначен в Коротояк к хлебному приему, затем его перевели в Воронеж на пост интенданта: он должен был принимать запасы из заокских, украинских и рязанских городов. Когда Азовские походы успешно завершились, Лызлов вернулся в Москву, где в 1697 г. продал свой двор с садом на Большой Никитской улице стольнику И. А. Толстому. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Переводы.

В связи с интересом русского общества второй половины XVII века к проблемам борьбы славянских стран с османской агрессией Андрей Лызлов предпринял частичный перевод «Хроники» Мацея Стрыйковского, в которой большое внимание уделялось истории этой борьбы. К марту 1682 г. он перевёл с 1 по 3 главы 4-й книги «Хроники» с добавлением 2 главы из 1-й книги. Своей компиляции Лызлов даёт самостоятельное название – "История о начале нашествия народу, обитающему на земли", придающее переводу публицистическое звучание.

Во время подготовки к Крымскому походу 1687 г. Лызлов приступил к переводу с польского языка книги Симона Старовольского «Двор цесаря турецкого». Его перевод стал одним из шести появившихся за вторую половину XVII века переводов этого популярного сочинения. На фоне других перевод Лызлова отличается архаичностью языка. Он стремится использовать абстрактные существительные для передачи бытовой и предметной лексики оригинала, в результате чего, например, слово вещь может соответствовать очень разным по семантике польским словам (rzecz, sztuka, figiel, materya и др.). Кроме того, Лызлов часто заменяет при переводе видовые понятия родовыми: названия конкретных видов посуды общим словом сосуд, разные виды одежды переводит словом риза и т.п.

Другой отличительной особенностью перевода книги Старовольского является активное вмешательство переводчика в текст: Лызлов субъективно трактует некоторые его места, опускает и вставляет значительные отрывки с собственными комментариями, меняет заголовки и поясняет термины. Те же приёмы он в дальнейшем использует и при работе над своим главным трудом – «Скифской историей».

Скифская история.

При создании "Скифской истории" Лызлов использовал широкий круг русских и иностранных источников и исторические сочинения (летописи, хронографы, разрядные книги, варианты Казанской истории, украинские исторические труды, польско-литовские хроники, сочинения латино-итальянских и других авторов).

"Скифская история" уже в рукописи получила широкое распространение в России. В печатном же виде до конца XX века появлялась всего трижды — в 1776 году в Санкт-Петербурге вышло первое издание, в 1787 году в Москве — второе, оба издания были выпущены просветителем Н. И. Новиковым (1744—1818). Третье, научное комментированное издание появилось после двухсотлетнего перерыва лишь в 1990 году в книжной серии «Памятники исторической мысли» небольшим тиражом в 5 тысяч экземпляров.

"Скифийская история" в печатном виде появлялась всего трижды - в 1776 г. в Санкт-Петербурге вышло первое издание, в 1787 г. в Москве - второе. Третье появилось лишь в 1990 г. убогим тиражом в пять тысяч экземпляров. Современным историкам эта работа практически неизвестна. Труд Лызлова написан на основе как не дошедших до нас русских летописей (вроде поминавшегося "Летописца Затопа Засекина"), так и работах польских и итальянских историков XVI-XVII веков: Стрыйковского, Бельского, Гваньини, Барония, опять-таки использовавших огромное количество утраченных ныне материалов из русских, польских, литовских архивов. Известно, что Лызлов пользовался монастырскими библиотеками, хранилищем московской Патриаршей ризницы - не исключено, еще и документами из Казанского и Астраханского архивов, которые, как мы помним, столетием спустя натолкнули Татищева на "еретические" выводы, кое в чем противоречившие "официальной" истории.

В своей "Скифской истории" А.Н. Лызлов наряду с другими народами уделил внимание и казакам, он описал их места проживания, быт и культуру, рассказал о их предках скифах, сарматах, гетах. Упоминая черкасских, пятигорских, белгородских и азовских казаков, которые в то время ещё не приняли христианства, а были приверженцами древней славянской ведической веры он, естественно как истинный христианин , выразил негативное отношение к нашей древней культуре. И все равно несмотря на это, из его работы можно многое почерпнуть о жизни наших пращуров. И так давайте вместе с Лызловым прикоснемся к изначальному корню казачьей жизни, и не будем уподобляться "Иванам родства не помнящим".

Из работы Лызлова видно, что ещё в семнадцатом веке на юге у азовских казаков существовали действующие капища, в которых проводили службы родным богам и прославляли предков, имелись мощные города, велась интенсивная торговля, и жизнь казаков хоть и была и трудной но достаточно богатой. Поэтому поводу он приводит такие факты: " Недалеко от устия Донского, где тот в море впадает, стоит град названный Тана (Дана) [его же Азов называют; а Даною называет его Ботер (западный историк), яко латинники реку Дон называют Данаисом (богини Даны сыном)], в нем же пристанища многие и купли (торжища), паче же на осетров и икру, чего много оттуда отвозят, в обмен на иные товары тамошних стран...

Так же и зверей в тех полях бывает великое множество, яко серн, то есть коз диких, оленей, лосей, лошадей диких, сайгаков, кабанов, ланей, они же все в великие стада собираются. Еще недалеко тех мест есть дубрава невеликая, но весьма густая, её же вода окружает и яко бы островом учиняет; в ней же так же неизреченное множество всяких зверей.... ..Знать мощный, яко там бывал град некогда, это познается от стен оставшихся, стоящих на пути. От той дубравки два дня езды до Азова, который стоит на реке Дон, в десяти верстах от устья, где тот в море впадает. На другой стороне реки Дон стоит городок Азак (Казак), от него же в десяти верстах есть колодец воды смердящий (наверное сероводородный источник), там же и капище поганское (здесь проявление христианской идеологии к нашей вере) древнее, где жрецы Богам своим требу приносят, половину сжигают, а другую же птицам и зверям в снедь оставляют... Солнце, месяц, огонь в великом почтении имеют. В мужестве же и воинских делах искусны сами и так же искусны и их жены..... ...А на морских пристанищах города: Керчь, Тамань, Козлев , Карасев, Горваток , от приходу со Азовской стороны стоит.... Хлебом, и скотом, и иными добрыми пожитками и довольством вся та страна не мерно жизненна. Приемлют же тамошние жители многую корысть от озера Меотского (моря Азовского) от множества рыб, их же там они ловят. В Константинополь же оттуда отвозят много живностей, хлебов, масла, осетров сухих, икры и всяких рыб соленых и сухих. Тако же и кожи всякие делают там, и соли весьма там много."

Далее Лызлов подтверждает давно известный исторический факт, о том что часть казаков уходившая из этих земель, вернулась на былые места своего проживания : "Пришли и заселили те места от того времени, когда изгнаны были от литовских князей из стран российских от Подолия.". Это произошло потому что союзники казаков по Золотой орде - волжские болгары приняли ислам, и та часть казаков которая тяготела к Польши и Московии в противовес арабской экспансии приняла христианство, но другие казаки продолжали сохранять старую родную ведическую веру предков и не желали принимать ни христианское рабство, ни мусульманский шовинизм. Лызлов говоря об этом пишет так : "Пятигорцы и черкасы, закон Махометов не воспринимают, и ненавидят названия турецкие и не хотят их слышать." Ещё в битве на Куликовом поле проявился этот раскол. Где Запорожские казаки выступили на стороне русского князя Дмитрия, а Азовские или Кубанские казаки на стороне Мамая. Подтверждение этому мы находим в своде древне-булгарских летописей : "...... Мамай (кстати казачье имя, у татар таких имен и в помине не было, а казаков казак Мамай национальный герой), князь Волжской орды, темник из рода Кыйан, (Кый - древне славянский князь основатель г.Киева, то есть корни одни и те же) ....У Мамая были (в войске): монтыги, черемшанцы, степняки, крымцы, анчийские (анты) казаки, ногайцы. У уруского князя (Дмитрия Донского): монтыги, ногайцы, артанцы , казаки и русские...." После победы князя Дмитрия на казаков выступавших на его стороне начались гонения. В 1395г. Азов подвергся нападению Тимура Аксака, и многие казаки были вынуждены отступить и оставить берега Дона.

Но уже в 15 веке о чем выше упоминает Лызлов они с Московии и Литвы вернулись на свои прежние места проживания. Азовские же и Белгородские казаки со своих мест проживания никуда не уходили, в 1503 году часть Азовцев перекочевала к рекам Северному Донцу и Десне. Но уже в 1549 году они вернулись усиленные притоком казаков Белгородских. А в 1551 г. московский посол доносил о гневных жалобах султана, что казаки " поотымали всю волю в Азове" "С Азова оброк емлют и воды из Дона пить не дают". Лызлов описывая земли проживания казаков называет их древним казачьим названием -"Дикое поле", объясняя это тем что казаки своевольный дикий народ, он приводит также и размеры этого места: "Но еще так, ...от времени Батыева всё Дикое поле ( так называлась местность на которой обитали наши предки) от Волги до Днепра казаками обладалось, его же считают на тысячу и двести верст... Паче же рекут, яко это народ дикий и вольный, своевольно живущий... ..Иные же из них прейдя за Днепр и дойдя до реки Днестра и поселились около Белаграда (белгородские казаки) и Очакова (очаковские казаки), городов волошских (волохи -это латиняне). Сей Белград называется Манкоп и Монкострум. Стоит в устье Днестра реки, которая впадает в Черное море, а Очаков стоит в устье Днепра который в то же море впадает за Очаковым в трех верстах. Сей Очаков от Белграда находится за двести верст, а от Перекопа Крымского и от Черкас, города Малороссийского, так же. Сих казаков называют белогородскими и очаковскими. Они домостройство имеют лучшее, чем азовские и богатее их суть...

На реке Днепре имеют крепости, но и кроме сих соделанных крепостей на этой реке сама природа места, путь по Днепру защищает, нечестивых казаков тех заграждает. Яко по Днепру, выше тех соделанных крепостей суть пороги каменные имеются. Чрез всю реку от края до края лежит камение великое, в долготу по реке сажень на пятьдесят, иной и на сто и больше, являющиеся из воды так часто, яко вода между тех камений с великою быстротою и шумом приходит. И того ради не токмо струги, но и малые лодки проходят там с великим трудом и немалою тщетою людей и запасов.

Пороги же те от тамошних жителей названия суть такие имеют:
1) Кадак - порог ниже устия реки Самары версты три, над ним же вниз идущи Днепром на правом брегу стоит город названый Кадак ;
2) порог Сурский название имеет от реки Суры, которая с той же стороны Днепра впадает в него;
3) порог называют Лох?ный, который издревле так назван;
4) порог Звонец название имеет от того, яко вода сквозь частые камения порога того бегущая с великим шумом или звоном проходит;
5) порог Стрелчий назван того ради, яко идущее судно чрез него мечется как стрела от лука;
6) порог Княгинин — издавна ведают, якобы некая княгиня утопла там;
7) порог Ненасытец больше и труднее всех порогов, название таковое имеет, яко бы не может насытится, ломаючи струги над собою, его же вдоль по реке есть пятьсот сажен;
8) порог называют В?ронова заб?ра;
9) порог Волнег, немного меньше Ненасытного;
10) порог Будило назван по тому, яко некий спящий казак, спускающийся в лодке с порога Волнега, на этом месте пробудился;
11) порог Таволжаный того ради назван, яко над ним по берегам Днепровым таволга растет;
12) порог Лычный, издавна назван так;
13) порог Вольный сего ради назван так, яко то последний порог и всякий переходящий его трудности назовется вольным, яко ниже нет порогов и по Днепру уже путь вольный или свободный, против его же впадает в Днепр и речка Вольная с левой стороны Днепра, которая дальше Самары города если идти степью - сорок верст..... ...

Прочие же начали жить в Диких полях даже до Азова и до реки Дону, яко границы казачьих жилищ полагаются с севера от области московских великих государей, от запада королевства Польского, от полудня Волошскую и Мултанскую землю в соседстве имеют .....Так же по Дону реки мимо Азова шествуя в море Меотское (Азовское) чтоб твердо заградить портоки, соделано выше Азова яко бы в седьми верстах на Дону по обе стороны его две башни, которые называют каланча, из них же чрез весь Дон от башни до башни протянуты цепи железные и утверждены крепостью. ... А вся сия крепость соделана погаными, имеющими великое опасение от Московской православной монархии."

Так же из работы Лызлова можно много знаний почерпнуть о быте, культуре и привычках казаков: "Породою суть (пятигорцы и черкасы): возраста среднего, обличия широкого, черноватаго, бороды долгие, их же мало стригут (потому что жили в горах, а которые жили в степи, те стригли и бороды оставляя только висячие усы). А чело (голову) все бреют, кроме молодых и особ знатных, и себе хохлы наверху глав оставляют. Шеи имеют твердые, в теле крепки, мужественны и смелы. К телесному рачению над природовозделыванием суть весьма склонны. Пища их от всяких скотов.... Поля свои пахотные просом засевают ... ...Вместо наилучшего овечьего молока, кобылье сырое пьют, оно у них лучшее лекарство после всяких трудностей. Иногда же с вином смешав, упиваются тем. К холоду, и не спанию, и всякой нужде весьма терпеливы, ибо временами по три и четыре дня едут не спав в полях. Потом же, когда что достанется в руки, едят много и спят. Часто ловят зверей в оных местах у древнего потока; если их человек двести соберется, а несколько тысяч придут на них, то ничего с ними поделать не могут, особенно когда приберутся они до оной дубравки, о ней же выше писалось.... ..Зелей различных, которые растут у рек Дона и Волги, весьма с охотою употребляют. Соль мало любят есть, поведавши, что яко кто без соли кушает то у того зрение очей светлее бывает. ....Когда же хотят поесть то в определенном месте ставят еду и, кругом усаживаются ноги под себе подогнувши.

Так же кругом и за столы садятся.... ...В диких полях путь свой по звездам правят, паче же знамением получая, его же словенским языком называют железным колом (сотворяют волхвы из воинов-казаков круг и получают знамения от своих богов , что делать и куда идти). Одежды долговатые носят. В шапках яко мужчины, так и жены одинаково ходят и не снимая их кланяются. И сие у них творят честь воздавая, ибо яко мы честь воздаем снимая шапку кланяясь, а у них в шапке; и это противно нам, а у них без шапки кланяться безчестно. В одеждах верхних мужчины и жены мало между собою разнятся, токмо жены платком белым головы себе укрывают. Ризу исподнюю льняную носят, некоторые во градах и селах житие свое имеют. Иные же, в полях кочуют. Во время зимнее с диких полей к морю в теплые места отходят. И во время весны стариков своих, и жен, и детей в города свои отсылают, а сами в чужие страны войною ходят. ..Сами не крадут, и крадущих наказывают."

Много Лызлов уделяет внимания описанию воинского искусства казаков: " Конскому сидению и стрелянию из лука с молода учатся. Оружия, их же на войне употребляют, суть лук со стрелами, кистень, сабля [есть ныне копия, отчасти и стрельбы огненной]... И когда идут на войну, то двух коней , а то и трех в поводу ведут, и когда один утрудится, то на другого пересаживаются. .. Реки же вплавь переходят. Навязав два снопа великие тростей, и свяжут двух коней уздами, от единого на другого узду положивши, так и хвосты их свяжут крепко. И так на один сноп полагают оружие свое и седло, на другой же сам сядет. И держатся одной рукою за хвосты конские, а другою коней погоняют, и так переезжают на другую сторону реки. Во время битвы на коней садятся без острог, с плетью только, на легком, но крепком седле. Узды простые имеют. В войне недолго бывают, но скоро от неприятеля бежать будут; и в это время наибольше стреляют из лука по догоняющим, а потом все купно(вместе) собравшись обратятся на разрозненого гонящегося супостата и ударяют и битву обновляют снова. В поле ровном смелее битву составляют. Полки своя строят около, поставивши строем закривленным [еще военные люди этот прием марсовым танцем называют], дабы стрельба их лучная кроме всякой помешки до неприятеля приходила. И в первом сражении яко частый град стрелы пускают, яко бы и свет затмить им, а потом перестают. Во устроении бранном дивный некий порядок содержат. Воевод или начальников всего воинства знаменито искусных и в делах воинских разумных имеют... Когда же брань в месте тесном случится, то сего вышеописанного строя не употребляют, а отступают, ибо мало у них брони обретается, чтоб удержать неприятеля.

В сидении на конях такой обычай содержат: сидят в седлах, а ноги в стременах зело кратко имеют, того ради, дабы скорее и лучше на обе стороны обращаясь из лука могли стрелять. А еще же если кто упадет на землю, то другой в тот же час без промедления опершись ногою в стремя и наклонясь к земле подымет упадшего, и даже в скором бежании конском творят такое. Так же от копья или рогатины могут на сторону нахилиться, и только единою рукою или ногою коня держать, и так часто от злых случаев спасаются. Пешие никогда на войнах не бывают, так как пехоты между собою не имеют. Мужественны очень и смелы, один за другого умирают, бьются с неприятелем до последней кончины. Пока его неприятель с коня не свергнет, скаредно не обсечет, и калекою не оставит, и оружие не отнимет, но и тогда он руками, и ногами, и зубами, и всеми телесами, какие ни есть до последнего издыхания боронится. И в это время наибольше его надо опасаться, когда затаится яко бы умирая, ибо видя смерть перед собою, о том только мыслит, что бы смог за собою неприятеля взять. К приступом городов не очень способны.. Великое множество стран опустошают. Народ этот суть грабительный, к чуждым богатствам весьма лакомый; стада христианские с пастухами часто в орды своя отгоняют, разбоем и граблением кормятся....." Рассказывая о древних предках казаков сарматах, гетах и скифах он приводит следующие факты: "....На сие они соизволили от оных каменных гор Кавкасийских, прийти к Индии, где царя Индийского, убили и области его, так и иные при реке Ефрат и у моря Перскаго обретающиеся пленили и опустошили... Славу обрести хотя, пришли первыми на Черное море и на Меотское и жили там немалое время в покое... Стрелы свои лютым ядом напущали, яко о том пишет Овидий Насо. Еще тот же Овидий к тем же римлянам в виршах пишет. Что творят сарматы (так греки называли предков казаков) страшное зло, когда зимой померзнут Дунайские воды, скачут чрез реку на конях всякое дело воинское разумея, уничтожая римских воинов. Еще тот же поэт пишет , что савроматы, и б?тты, и готты злы и никого не боятся....

Никогда побеждены (предки казаков) не бывали, но всюду они побеждали. Дария царя Персидского из Скифии изгнали; и славного персидского самодержца Кира убили; Александра Великого (Македонского) гетмана именем Зопирион с воинством победили. Никогда же чужому народу к себе входить не позволяли, а своими людьми довольно населили."