Средневековая историография.

Средневековая историография - совокупность трудов западноевропейских историков IV—XV веков, представляющая собой прямое продолжение античной греческой и римской историографии. История как самостоятельная дисциплина отсутствовала в эпоху Средневековья, как не существовало профессии историка; тем не менее, писатели на историческую тему понимали особенности исторического жанра. Преимущественно созданием исторических текстов занимались священнослужители, а затем — государственные деятели и даже трубадуры и жонглёры, представители пополанов и бюргерства. Значительная часть текстов писалась на латинском языке, массив текстов на современных эпохе национальных языках появляется только с Высокого Средневековья.

При неизменности риторического метода, доставшегося от античности, средневековая историография являлась реализацией ряда христианских концепций, в первую очередь — универсализма и эсхатологии. Практически все средневековые историки разрабатывали универсалистскую точку зрения, поскольку история воспринималась как деяния Божьи, что не исключало локального патриотизма и ксенофобии. Р. Коллингвуд подчёркивал, что «История как воля Бога предопределяет самое себя, и её закономерное течение не зависит от стремления человека управлять ею. В ней возникают и реализуются цели, не планируемые ни одним человеческим существом. Даже те, кто думает, что они противодействуют им, на самом деле способствуют их исполнению».

Средневековые историки стремились как рассказать о прошедших временах, так и описать современные им события в строгой хронологической последовательности. Этот подход привёл к осознанию, что человечество в своём развитии прошло черед ряд этапов. Одним из первых вариантов периодизации стала четырёхчастная концепция Ипполита Римского и Юлия Африкана. Она предполагала совмещение античной концепции смены Золотого, Серебряного, Бронзового и Железного веков с христианским провиденциализмом; к каждому веку была привязана крупная империя: Халдейская (Вавилонская), Персидская, Македонская, Римская. Другая традиция была заложена в XII веке Иоахимом Флорским, который разделил историю на три периода: царствование Бога-Отца, или невоплощенного Бога, дохристианская эра; царствование Бога-сына, или христианская эра; царствование Святого Духа, которое должно было начаться в будущем. Ключом к истории было Откровение, которое позволяло понимать прошлые деяния Творца и позволяло продемонстрировать Его будущие намерения, однако дело историка — только прошлое, а будущее — область пророка.

Миниатюра на л. 5 verso Амиатинского кодекса, которым открывается Ветхий Завет. Изображает Ездру в образе монаха-переписчика. Флоренция, Библиотека Лауренциана

Средневековый историзм и риторика.

Иудейская и христианская религия, согласно определению Д. Делияннис, были историчны в своей основе, поскольку базировались, хотя бы отчасти, на текстах исторического и биографического содержания. Средневековые авторы унаследовали античные традиции биографии и историописания, однако история не являлась самостоятельной ветвью науки; чаще всего исторические штудии классифицировались как отрасль грамматики или риторики. Историки принадлежали к разным социальным слоям и писали для различной аудитории; часто средневековые авторы подражали библейским или классическим античным образцам, но в большинстве случаев переписывали тексты друг у друга, руководствуясь устойчивыми клише. Значительная часть современных представлений о Средневековье базируется на некотором наборе базовых текстов, которые определяют интерпретацию того или иного времени. Так, главным эталоном для описания франкского государства и общества VI века является Григорий Турский, а английского и французского XIV столетия — Фруассар. Такие тексты являются базовыми для исследования источников их авторов и применяемых литературных моделей, контекстов написания, целеполагания и предполагаемой аудитории.

В Средневековье использование термина «история» не корреспондировало с историографией. Латинское слово Historia буквально означало «сообщение», «повествование», и прилагалось к любому нарративу, в том числе повествовательной прозе, литургическим текстам, эпической поэзии. При этом писатели-историки (точнее, создатели текстов, которые современной культурой именуются историческими) отлично осознавали, что история составляет особый тип повествования. Первую попытку теоретически разъяснить особенности исторического жанра предпринял в VII веке Исидор Севильский в первой книге своей энциклопедии «Этимологии», при этом после него практически никто из авторов специально не теоретизировал на эту тему, и высказывания более или менее несистематичны. Исидор выделял два типа повествования: fabula (басня) и historia.

«Басни (fabula) названы [так] поэтами от того, что будет высказано (fandus), поскольку [их сюжеты] — вещи, которые не произошли, но которые только вымышлены в речи. Они для того написаны, чтобы при помощи разговоров безгласных животных показать образ жизни некоторых людей» (Etymologiae. I, 40, 1).

История (historia) есть повествование о событиях (res gestae), при помощи которого становится известным то, что было сделано в прошлом. Названа же история у греков ἁπὸ τοῠ ἱστορεἳν, то есть «от видения» или узнавания. У древних ведь никто не писал историю, если не присутствовал [при описываемых событиях] и не видел сам то, что записывал. Мы ведь лучше замечаем глазами то, что совершается, чем воспринимаем на слух. Ведь то, что видят, высказывают без обмана. Эта наука относится к грамматике, ибо всё, сколь-нибудь достойное памяти, передаётся посредством букв. (Etymologiae. I, 41, 1-2)

Рассуждая о жанрах истории, Исидор писал не о литературе, а о временны́х отрезках, положенных в основу повествования: эфемерида-дневник, календарь и анналы, то есть описание того, что произошло, соответственно, за день, месяц и целый год.

В предисловии к своей «Церковной истории» Беда Достопочтенный заверял читателя в намерении следовать истине и упоминал, что он попытался выяснить для наставления потомков из народной молвы, что есть «истинный закон истории» (vera lex historiae). Эта формула привлекала внимание многих исследователей, которые стремились понять историографический принцип и методологические установки самого Беды. Слова об истинном законе были заимствованы из предисловия Иеронима к переводу «Хроники» Евсевия Кесарийского: о прошлом необходимо рассказывать, «выражая мнение простого народа, что есть истинный закон истории». Р. Рэй в статье 1980 года обратил внимание, что Беда следовал наставлениям Августина и стремился вычленить в истории суть вещей. История не есть буквальный рассказ о том, что произошло, а только подача читателю поучительной формы действительных событий. Это и есть закон исторического повествования, то есть учёт «молвы» был настоятельно необходим, ибо если бы детали повествования расходились с привычными представлениями, рассказ становился риторически неэффективным. Понимание границ правды и вымысла было достаточно специфическим. Для средневекового историка изложение «деяний», то есть сцен, поступков, речей и прочего, было важно с точки зрения не столько передачи преходящих деталей, сколько универсальных, вечных смыслов («должного»). Это своего рода «истина типического», поэтому у историка была значительно более широкая возможность для изобретения фактов, чем у авторов Нового и Новейшего времени. Это же парадоксально означает, что средневековую «вымышленную историю» было затруднительно фальсифицировать, поскольку внешними критериями для верификации являлись память, суждение или даже предпочтение отдельного читателя.

Классическая риторика Цицерона различала historia, которая рассказывает правду, argumentum, который повествует о нечто правдоподобном, и fabula — повествование о том, что не является ни правдивым, ни правдоподобным. Эту классификацию знали Исидор и Винсент из Бове, но в большинстве своём средневековые авторы предпочитали двойственную оппозицию истории и басни. Риторическая стратегия предполагала, что история должна восприниматься буквально, на веру. Существенно то, что историка в меньшей степени интересовало выяснение причин того или иного события: все они были необходимой частью Божественного замысла, который можно было постигнуть в своё время. Знание о прошлом имело смысл только как часть знания об изначальном плане, в котором каждое событие имело смысл. Чтение и комментирование Библии — Священного Писания, которое содержало всю полноту смыслов, доступных человеку, — требовало глубокого и тщательного изучения древнееврейской истории, хронологии, топографии, генеалогии. Изучение истории и культуры богоизбранного народа оправдывало изучение античной и национальной истории и задавало подходы к её описанию и интерпретации. Для христианского историка предметом интереса было теологическое измерение: определение места своего народа, государства и церкви в общей картине истории христианского мира и установление цели и высшего назначения произошедших событий.

Иоанн Добрый отдаёт приказ арестовать Карла Злого. Миниатюра из рукописи «Хроник» Фруассара. XIV век

Предпосылки средневековой историографии (300—500).

Анналистика.

Формирование западной средневековой историографии происходило под влиянием двух параллельных традиций — хроникальной и священной. Большое значение для развития летописания играли официальные консульские фасты (Fasti consulares или Consularia), которые до конца VI века регулярно велись в Риме, Константинополе и Равенне. Считается, что эти официальные списки, содержащие краткие упоминания о важнейших событиях тех или иных лет, редактировались последовательно в 445, 456, 493, 526 и 572 годах. Для IV—VI веков это основа всех исторических трудов, составлявшихся в то время. По мере распада Западной Римской империи консульские фасты составлялись и в отделявшихся провинциях. Так, Григорий Турский использовал Арелатские и Анжерские анналы, не дошедшие до позднейших эпох. Консульские фасты были основой для особого жанра сборников, наподобие Хронографа 354 года, сохранившегося лишь в копии XVII века с неполной рукописи каролингской эпохи, по-видимому, точно воспроизводившей иллюстрированный оригинал. Реконструкцию его исходного текста попытался осуществить Теодор Моммзен на основе обрывков аналогичных текстов, относившихся к V веку. Исходный текст Хронографа 354 года состоял из восьми частей:
1.Календарь с указанием дней рождения императоров, заседаний Сената и общественных игр;
2.Консульские фасты (доведённые до 354 года);
3.Пасхалия на 312—412 годы;
4.Список римских префектов за 254—354 годы;
5.Список пап Римских до 352 года;
6.Краткая топография Рима;
7.Собственно, хронограф — всемирная хроника от сотворения мира до 354 года;
8.Римская хроника, доведённая до 354 года.

На латинском Западе после падения империи жанр анналов возродился с VI века в монастырях в виде кратчайших заметок в пасхалиях против отдельных годов, причём отмечался далеко не каждый год. По мере увеличения объёма анналов они заносились в специальные рукописи; в первоначальном виде они не сохранились. С конца VII века в крупнейших аббатствах анналы стали вестись систематически; монастыри периодически обменивались такими документами для перепроверки и пополнения собственных записей. Иногда одна такая хроника могла быть положена в основу анналов вновь созданной обители.

Священная история Евсевия — Иеронима.

Начиная с IV века складывался принципиально новый тип исторического сочинения, оказавший огромное влияние на всю средневековую историографию. Это — христианская всемирная хроника, развивавшаяся в новых условиях. Ядром древнеримской историографии была концепция Вечного Города, завоевавшего всё Средиземноморье, но к IV веку она утратила былое значение. После реформ Диоклетиана Рим утратил столичный статус, а по мере раздела империи на части, хронологические и территориальные рамки исторического процесса раздвинулись, и римская история стала лишь его звеном. На смену римской историографии пришла священная история (Historia sacra), то есть история евреев и христианской церкви, которая включала всё Средиземноморье и Ближний Восток. Первый образец нового историописания был представлен в хронике Юлия Африкана, завершённой примерно к 234 году. Основная хронологическая схема была при этом предложена в комментарии к книге Даниила Ипполита Римского. Юлий Африкан предложил принципиально новый взгляд на хронологию всемирной истории, которая разворачивалась от сотворения мира до второго пришествия. Общая продолжительность истории объявлялась равной 7000 лет, основываясь на библейских текстах: Пс. 89:4 — «пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошёл» и 2Пет. 3:8 — «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день». То есть 1000 лет соответствовала одному дню в шести днях творения и одному дню отдохновения Господа от трудов, — всего 7000 лет. Крестная смерть Спасителя совершилась в пятницу в шестой час (Ин. 19:14), отсюда следует, что Рождество пришлось на 5500 год от сотворения мира. Спаситель же — начало и конец творения (Отк. 21:6). Ипполит, впервые предложивший такую схему (и датировавший год своей проповеди как 5738-й) решал — возможно неосознанно — задачу отодвинуть свою паству от апокалипсических ожиданий и вписать церковь не только в библейскую картину мира, но и историческое время.

Этот метод — как и текст хроники Юлия Африкана — полностью использовал и развил Евсевий Кесарийский. В последующей историографии эту схему именуют концепцией Евсевия — Иеронима, поскольку Иероним Стридонский перевёл «Хронику» на латинский язык. Труд Евсевия включал две части: во введении содержалось подобие хрестоматии материалов по истории разных народов, а в «Хронологическом каноне» были представлены синхронистические таблицы с важнейшими фактами истории от сотворения мира до 324 года. Иероним перевёл на латынь только таблицы, — доведя их до 378 года, тогда как введение («Эпитома») дошла до нас только в армянском переводе. Евсевий привёл различные системы летосчисления с библейской и установил синхронизм. Так, время деятельности Самсона соответствовало Троянской войне, а пророков Исаии и Осии — первой Олимпиаде. Начало проповеди Христа датировано 15-м годом правления Тиберия и 4-му году 201-й Олимпиады, и так далее. Дата от Рождества Христова не использовалась. Иными словами, Евсевий показал возможность использования светских (языческих) источников для священной истории и указывал, что мир годится и как место жизни и как место спасения. Христианская всемирная история охватила эллинскую Ойкумену. Характерно, что Рождество Христово Евсевий отнёс к 5199 году от сотворения мира. В отличие от античной историко-риторической традиции, характерной чертой которой являлись вымышленные речи, влагаемые автором в уста исторических деятелей, метод Евсевия состоял в опоре на документы. Такой подход повышал эффективность борьбы против ересей и действенность апологетики. Благодаря Евсевию базовой формой христианской историографии стала хроника, в которой выстраивались перечни наследующих друг другу епископов в цепи апостольского преемства.

Иероним адаптировал схемы Евсевия для современного ему читателя-римлянина, сохранив исторический охват и схему выявления, как разворачивалось Божье творение. Свой перевод Иероним завершил вторжением готов и убийством императора-арианина Валента при Адрианополе, поскольку варварское вторжение оживило апокалиптические настроения. Завершая свой перевод, Иероним наметил пути к развитию и дополнению своего труда. Ныне эти дополнения рассматриваются как самостоятельные сочинения. Сохранилась хроника 452 года, самый ранний и лучший её список относится к X веку. Эта хроника продолжала линию Иеронима до указанной даты. К этой же традиции относились хроники Руфина, Сульпиция Севера, Кассиодора, Павла Орозия, Проспера Аквитанского и Мария Аваншского, доведённая до 581 года. Каждое из этих дополнений содержит уникальные сведения и являются ценным историческим источником, но при этом имеют разное историографическое значение и пользовались различной популярностью у современников. Так, полный текст «Хроники от начала мира» Сульпиция Севера сохранился в единственной рукописи, а «Семи книг истории против язычников» Орозия — в двухстах. Принципиально важным в этих дополнениях является то, что, сохраняя евсевианско-иеронимовское понимание Божественного провидения, поздние хронисты стремились вернуть Риму первенствующее положение среди народов. К этой же линии развития историографии относился Сульпиций Север, который довёл свою «Священную историю» до 403 года, стремясь показать непрерывность Откровения, явленного пророками, пока не доходит до торжества Церкви. Он, однако, не ограничился схемами, и попытался проанализировать Книгу Даниила в историографическом контексте, и предложил концепцию смены четырёх веков и четырёх царств. Халдейское царство — Золотого века, сменилось Серебряным веком — Персией, та — Бронзовым веком Македонии, и, наконец, железным колоссом на глиняных ногах — Римом, который Христос вновь утвердил на камне Церкви (первым римским епископом считался апостол Пётр, чьё имя означало «Камень», Мф. 16:18). Сульпиций Север, напротив, совсем не привлекал новозаветный материал, а используя исторические книги Ветхого Завета, не привлекал аллегорической экзегезы, предпочитая буквальное прочтение; но при этом более критично относился к ветхозаветной хронологии, чем Евсевий. По оценке М. Лейстнера, Сульпиций Север представил «лучший исторический рассказ V века», писал на правильной латыни, стилистически следующей образцам Саллюстия, Цезаря, Ливия и Тацита.

Павел Орозий и Августин Аврелий.

Имена Павла Орозия — испанского священника, и Августина Аврелия, епископа Гиппонского, обычно ставятся исследователями рядом. Павел бежал в Римскую Африку из Испании, и стал учеником Августина; на обоих сильнейшее впечатление произвёл захват Рима готами в 410 году. Поскольку в Риме широко распространились слухи, что падение Вечного Города стало следствием того, что боги оставили оскорблённый ими город, Августин заказал Павлу апологетическое сочинение, оконченное им около 417 года. Теодор Моммзен, однако, доказал, что «История против язычников» была основана на концепции Евсевия — Иеронима; кроме того, Павел Орозий не имел достаточного образования, и результат его трудов вызвал недовольство Августина. Его хроника была компиляцией из хроник Иеронима, Сульпиция Севера и некоторых языческих римских авторов, которыми он пользовался поверхностно и отбирал подчас самые невероятные легенды. Он исходил из того, что до Христа человечество расплачивалось за Адамово грехопадение, поэтому не находил в истории вообще ничего, кроме бесчисленных бедствий и катастроф; Петрарка назвал его «коллекционером всех бед на свете». На фоне прошедших ужасов, варварские вторжения в Испанию и Италию не казались ему чрезмерным несчастьем. Отчасти это объяснялось последовательно антиримской позицией Павла, и тем, что он стремился доказать, что только после утверждения Церкви при Константине, современность стала самой счастливой эпохой для человечества. Например, в глубокой древности страшное опустошение наносили чума и саранча, но после Воплощения они уже не приносят серьёзного ущерба. Орозий сохранил схему четырёх царств Евсевия — Иеронима, но его важнейшей инновацией стало введение нумерологии, основанной на числе 7. Так, четыре царства (Вавилонское, Мидийско-Персидское, Македонское, Римское) продолжались по 700 лет каждое, великий пожар Рима, уничтоживший 14 районов (дважды по 7), случился в 700 году от основания Города, и так далее. Августин, рассматривавший хронику как историческое обрамление и комментарий своего трактата «О граде Божием», даже не упомянул Павла по имени и не ссылался на него; однако и современники, и последующие поколения не заметили разрыва учителя и ученика, и Орозий стал одним из важнейших авторитетов вплоть до Ренессанса и Реформации. Его хроника — важнейший первоисточник и свидетельство очевидца о создании Вестготского королевства.

Патрон и учитель Орозия — Августин, гораздо сложнее относился к государству, гражданским институтам и мирскому вообще. Этому вопросу посвящены книги XIV—XVIII De civitate Dei. Августинов Град Божий — очень сложное понятие, которое в некоторых контекстах тождественно Церкви, но чаще подразумевает «странствующее» по Земле общество праведных, которое до Воплощения состояло из верных Богу ангелов, патриархов, пророков и праведников; после крестной смерти Христа в Град входят все христиане. В конце истории на основе церкви возникнет Государство Божье; то есть Августин впервые предложил объяснение истории как целенаправленного осуществления Божественного плана. Град не существует физически, в отличие от материальных земных градов, в частности, Рима. Земной град, то есть цивилизация, впервые был основан братоубийцей Каином, а ассирийский царь Нин был первым завоевателем, действующим, дабы утолить свою гордыню и алчность. Ромул — такой же братоубийца, как и Каин, а Александр Македонский ничуть не лучше презренного пирата. Падение Рима — расплата за насилие над покорёнными народами и отсутствие справедливости. Противоречие возникает, когда Августин выражал надежду, что быть может, в будущем Рим возродится, если на то будет воля Божья, познать же Его замыслы не дано никому. Важно и то, что Августин воспринимает мир как царство зла, но, в отличие от манихеев (в чьей секте состоял в молодости), трактовал его не субстанциально, а как удаление от Бога. Идеал Града Божьего иногда видится и в монашеском измерении, как идеал ухода от мира. В XVIII книге «О граде Божием» рассматривались разные варианты периодизации, но относительно кратко. Принимая периодизацию Евсевия — Иеронима по царствам, он упоминал лишь Ассирию и Рим. Вторая периодизация была также заимствована у Евсевия — деление истории на эпоху до Рождества Христова и после. Примечательно, что свою собственную концепцию периодизации Августин наиболее подробно изложил в комментарии на Шестоднев против манихеев; собственно исторических книг Писания он почти не цитировал, предпочитая аллегорическую экзегезу[39]. Его главной задачей было отказаться от дословного отождествления Шестоднева с тысячелетиями и напрасного ожидания Страшного суда. Августин для этого использовал концепцию отождествления отрезков истории с возрастами человека, которую впервые применил Цицерон. Августин выделил в прошлом шесть веков, положив в основу периодизации священную историю:
1.Младенчество (infantia) — от Адама до Ноя;
2.Детство (pueritia) — от Ноя до Авраама;
3.Отрочество (adolescentia) — от Авраама до Давида;
4.Молодость (iuventus) — от Давида до Вавилонского пленения;
5.Зрелость (gravitas) — после Вавилонского пленения;
6.Старость (senectus) — проповедь Христова.

Будет и седьмой век — будущий, конец человечества. Августин неоднократно подчёркивал суетность и греховность стремления узнать, что Отец предназначил для седьмого века, и когда он настанет. Более того, верующие уже живут в Граде Божием, в силу их духовного воскресения из греховного мира и веры в Спасителя. Эта концепция Августина стала ключевой для средневекового учения об универсальной истории.

Раннее Средневековье (500—1000)