Высокое Средневековье (1000—1300).

По мнению О. Вайнштейна, примерно до 1075 года историография во всех европейских странах переживала упадок. Написание хроник продолжалось, однако они отличаются путаностью содержания, а латинский язык их тёмен и иногда значение некоторых фраз трудно понять. Такова хроника Радульфа Глабера. Аквитанская хроника Адемара на две трети состояла из текста «Хроники франкских королей» и Лоршских анналов; оригинальная часть носила узкопровинциальный характер, хотя и содержала немало уникальных сведений. Сочинение Дудона не было основано на письменных источниках, а его наполовину стихотворный, наполовину прозаический латинский текст мало понятен из-за безграмотности. Ещё сильнее упадок ощущался в Германии и даже в Италии. Памятником варварской латыни являются «Кведлинбургские анналы», доведённые до 1025 года. Итальянская Хроника Бенедикта из монастыря святого Андрея была написана на таком плохом латинском языке, что её издатель Л. Балдески назвал анналы «чудовищем». От английской традиции сохранилась Англосаксонская хроника, примечательная тем, что это старейший сохранившийся текст на живом европейском языке того времени.

"Возрождение XII века" и универсальная история.

Примерно с середины XI века в развитии Европы начался новый этап, который характеризуется как «феодальная революция», приведшая к экономическому и культурному подъёму XII века. Эти процессы были ускорены крестовыми походами, которые прервали культурную изоляцию латинского Запада и привели его в тесное соприкосновение с греко-византийским и арабо-мусульманским культурными мирами. Оживился интерес к Платону и Аристотелю, как в арабских переводах, так и в греческом оригинале, что стало одним из стимулов рождающейся схоластической философии, основателями которой были Росцелин, Петр Абеляр, Гильом Коншский, Гильберт Порретанский. Параллельно возродился интерес к латинской классической литературе, важными центрами изучения которой стали соборные школы Шартра и Орлеана. Ханс Либеншютц, впрочем, отмечал, что античное наследие в эту эпоху рассматривалось «сокровищница идей и форм, из которой можно брать подходящие для современной мысли и деятельности отдельные элементы», но Античность как таковая никого не интересовала. В Болонье расцвело изучение и преподавание римского права, на базе юридической школы был основан первый университет; именно в Италии появились первые светские школы. В конце XII века появились университеты за Альпами — сначала в Париже, затем в Оксфорде и Кембридже. Античная историография привлекала внимание современников в меньшей степени, чем в эпоху Каролингов, однако вновь появились ссылки на Саллюстия и Светония, а также Тита Ливия, Цезаря, и даже Тацита (большинство его рукописей как раз относились к XI—XII векам). Количественный рост литературы, в том числе исторической, легко оценить по «Патрологии» аббата Миня: из 217 томов, охватывающих творения латинских канонических писателей II—XII столетий, на X век приходится 8 томов, на XI — 12, и на XII — 40, то есть больше, чем на какой-либо другой период вообще. Исторических трудов было опубликовано в XII веке в пять раз больше, чем в XI-м. Подавляющее большинство этих трудов составляли разнообразные хроники, как местные и частные, так и универсальные, событийный ряд в которых отсчитывался от сотворения мира. Особенностью универсальных хроник было датирование событий по смене германских императоров или папских понтификатов, но со временем появляются ещё и географические и биографические разделы. Универсальная хроника, помимо начала, предполагала эсхатологическое завершение, что иногда подводило некоторых авторов к обобщениям в области философии истории.

Оттон Фрейзингский и Translatio imperii.

Одним из известнейших хронистов XII века являлся Оттон Фрейзингский, главный труд которого «О двух государствах» явно демонстрировал возврат к историософии Августина, противопоставление Градов земного и небесного. В письме императору Фридриху Барбароссе автор именовал свой труд «Книгой о переменчивости судеб». Он разделил свою хронику на восемь книг, семь из которых описывают бедствия, которыми подвергалось человечество от Адама и которым будет подвергаться вплоть до конца света. Восьмая книга — эсхатологическая, описывающая нашествие Антихриста и конец мира, а также вечное блаженство праведников, противопоставляемое земной юдоли. Епископ Оттон был значительно хуже образован, чем Августин, и в известном смысле упростил его доктрину. Его хроника ставила моральную цель — научить паству презирать мирские радости и соблазны. Противопоставление Градов приняло конкретную форму противостояния Апостольского престола и Священной Римской империи, причём Град Божий описан как церковь — то есть вся совокупность верующих, принявших крещение и другие таинства. Духовенство он резко противопоставлял светскому государству.

Оттон Фрейзингский не видел существенной разницы между Римской и Священной Римской империями, ведя изложение их истории непрерывно, и рассматривая вторжения варваров и основание ими королевств примерно в том же ряду, что и мятежи наместников. Осознавая факт разрыва имперской преемственности между 476 и 800 годами, Оттон выдвинул теорию переноса — «трансляции» Империи (Translatio imperii). Она проиллюстрирована в седьмой книге, где приведён единый список римских правителей и — параллельно — римских пап. Римская история начинается с царей-богов — Януса, Сатурна, далее идут цари — до Тарквиния Гордого. Новый ряд начинается с Августа, после Феодосия произошёл перенос Империи на Восток, однако с Пипина Короткого произошёл второй перенос — с Востока к франкам. Оттон осознавал, что империя осталась Римской только по имени «вследствие древнего значения города». После распада империи Карла Великого, она была восстановлена в восточной части Франкского государства, где жители говорят на тевтонском языке. Однако, будучи клириком, Оттон признавал, что империя олицетворяет только светскую власть за пределами Рима. В Вечном Городе светская власть вследствие Константинова дара принадлежит Папе; собственно, первая «трансляция» произошла во время основания Нового Рима — Константинополя. Ключевым моментом истории для Оттона было возведение на престол Пипина Короткого папой Стефаном, поскольку он обосновывал право Апостольского престола возводить и низлагать королей. Соответственно, он много внимания уделял хождению в Каноссу. Оттон полагал, что Римская империя идёт к концу, как и мир в целом. Конец земного мира и последнего из царств совпадает, поскольку подлунное пространство пребывает в возрасте старости. За ним настанет Царство Божье на земле.

Хилиазм Иоахима Флорского.

Иоахим Флорский не являлся историком, и своё учение изложил в богословских сочинениях, особенно «Согласовании Ветхого и Нового заветов» и «Комментария к Откровенияю Иоанна Богослова», «Десятиструнной Псалтири», и других. Учение Иоахима позднее легло в основу деятельности секты апостольских братьев — Сегарелли и Дольчина, а впоследствии оказало и некоторое воздействие на вождей Реформации.

Учение Иоахима было теологией истории: исторический процесс устроен Богом так, чтобы через его изучение можно было постичь Троичность. Хотя Отец, Сын и Дух Святой суть единый Бог, действия по отношению к творению характерны для каждого из Лиц. Поэтому история делится на 3 эпохи (status). Процесс мировой истории Иоахим Флорский понимал как поступательное движение к духовному совершенству, происходящее под водительством трех Лиц Пресвятой Троицы поочередно. Кто-то из последователей Иоахима составил схему его учения из «Книги фигур»: три больших круга обозначают три Лица Троицы. Пересечение указывает как на единство сущности, так и на взаимосвязь мировых эпох: вторая зарождается внутри первой, а третья — внутри первой и второй. Зелёный цвет символизирует надежду, добродетель эпохи Отца; синий — веру, свойственную эпохе Сына; красный — любовь, характеризующую эпоху Святого Духа. Граница между Ветхим и Новым Заветами проходит по середине круга Сына, который присутствует в обоих Заветах как ожидаемый Мессия и явившийся. Иоахим представил расчёты для завершения эпохи Сына и начала эпохи Святого Духа. От Адама до Авраама, от Авраама до Озии и от Озии до Христа насчитывается равное число поколений — по 21, то есть всего 63 поколения. Это означает, что новая эпоха настанет в 1260 году, что некоторыми еретиками воспринималось как конец церкви вообще. Сам Иоахим считал, что живёт в эпоху шестой печати Апокалипсиса, а явление Антихриста произойдёт после 1200 года. Иоахим считал, что всего было и будет 7 царей-антихристов, каждый из которых более жесток, чем предыдущие. В их числе покойные — Ирод, Нерон, Магомет и ныне живущий Саладин. (Тринитарные круги. Изображение из Liber figurarum. Библиотека Корпус Кристи колледж, Оксфорд)

Становление национальных историографий.

Вортигерн и Амброз наблюдают за битвой драконов. Миниатюра XV века из рукописи Historia Regum Britanniae

По мнению Норберта Керскена, со второй половины XII века начинается формирование национальных историографий, которые в своих характерных чертах просуществовали почти до начала XVI столетия. Данный процесс распадается на четыре периода: вторая половина XII века, XIII век (примерно 1200—1275 годы), XIV век и вторая половина XV века. Процесс формирования национальных историографий шёл параллельно в нескольких европейских регионах, которые, во-первых, имели связанное с античностью прошлое, во-вторых, располагали исторической традицией, сформированной в эпоху Великого переселения народов, особенно во Франции, Англии и Испании. Существенную роль играли завоевания: крестовые походы для французской традиции, норманнское вторжение в Англию и Реконкиста для Испании. В первую очередь новые тенденции были заметны во Франции (Энгельс называл её «средоточием феодализма в средние века»). Важнейшими интеллектуальными центрами Франции являлись монастыри Флёри и Сен-Дени. Монах Гугон из Флёри между 1118 и 1135 годами написал Historia modernorum — историю Западно-Франкского государства до 1102 года. В Сен-Дени был создан свод Gesta gentis Francorum, ставший основой для «Великих французских хроник». Автором его стал аббат Сугерий, который и считается основателем национальной французской историографии, а также биографом короля Людовика VI, возродившим античный биографический жанр. Значительную часть хроникальной продукции во Франции того времени занимали всемирные хроники; самая знаменитая из них — «Хронография» Сигеберта из Жамблу. Труд этот сознательно создавался как продолжение хроники Иеронима, и потому начинался 381 годом. По образцу другого труда Иеронима «О знаменитых мужах», Сигеберт составил сочинение Liber de scriptoribus ecclesiasticis («Книга о церковных писаниях»), последняя, 174-я глава которой содержит перечень его собственных произведений. Влияние Сигеберта было столь велико, что авторы 25 последующих хроник характеризовали свои сочинения как «расширение» или продолжение «Хронографии». Однако было много самостоятельных хроник, из которых самой популярной стали «Сумма всей истории» и «Картина мира» Гонория Августодунского. Весьма своеобразными были сочинения Ордерика Виталия, сына француза и англичанки, выросшего в Нормандии. В своей «Церковной истории», созданной по образу Беды, он поставил задачу «исследовать новые события в христианском мире». Третья книга целиком посвящена норманнам, с которыми Ордерик, по-видимому, идентифицировал себя, и считал народом, которому принадлежит руководящая роль в Европе. Это не мешало ему высказываться о Вильгельме Завоевателе и его сыне в крайне резких выражениях. Немало он писал о Первом крестовом походе, причём отлично понимал, что походы на Восток — средство решения экономических и демографических проблем современной ему Нормандии.

Параллельный процесс разворачивался в Англии, но он имел существенные отличия. Монах Иоанн Вустерский положил в основу своего труда универсальную хронику Мариана Скотта из Майнца, которую слил с Англосаксонской хроникой, начинавшейся с 450 года, и довёл свой труд до 1140 года. Иными словами, здесь продолжалась традиция Беды, встраивание английской национальной истории в историю вселенской церкви; Н. Керскен считал, что это было специфическое англосаксонское восприятие истории вообще. Новая тенденция в историографии проявилась в аббатстве Малмсбери, где библиотекарь обители Уильям составил всеобъемлющий свод Gesta Regum Anglorum и систематическое изложение истории английской церкви Gesta Pontificum Anglorum, причём в конце жизни ещё дописал продолжение своей светской истории. Характерно, что Уильям работал по прямому заказу англо-нормандского королевского дома, в первую очередь Генриха I и Роберта Глостера. В силу этого, Уильям явился одним из немногих средневековых историографов, непосредственно приближённых к власти. Также он был первым английским историком после Беды, который осмысливал структурирование исторического процесса и вышел за пределы хроникального жанра, описав сменявших друг друга владык римлян, англосаксов, викингов и норманнов. Между 1130—1154 годами по благословению епископа Линкольнского Александра писал свою историю архидиакон Генрих Хантингдонский. Принципиально иной подход виден уже из названия: Historia Anglorum, поскольку для Уильяма Британия как географическое пространство не имела существенного значения. Для Генриха постоянная внешняя угроза и сменявшие друг друга народы — есть язвы, наказание Господне, что доказывает и постоянное участие Бога в судьбе Его творений. Генрих попытался также отыскать троянские корни британского народа, и реанимировал легенду о Бруте, известную ещё Неннию в IX веке. Именно этот сюжет обеспечил дальнейшее развитие британской историографии и был кодифицирован Гальфридом Монмутским в «Истории королей Британских».

Точкой отсчёта для испанской историографии стала компиляция епископа Овьедо Пелайо (занимал кафедру между 1098/1101 и 1130 и в 1142—1143 годах) Corpus Pelagianum, формально являвшаяся продолжение истории готов Исидора Севильского. Он попытался проследить преемственность Вестготского и Леоно-Кастильского королевств, создав общеиспанский исторический контекст. В Риохе в середине XII века была составлена Crónica Nájerense, которая продолжала предыдущую.

В германских землях стимулом для историографической работы были два несхожих процесса: во-первых, конфликт между имперскими властями и Папой, и, во-вторых, экспансия восточно-германских феодалов на славянских землях и в Прибалтике. Хронисты разных частей Германии специализировались на этих двух основных направлениях. Западногерманские клирики: Ламперт Герсфельдский, Фрутольф Михельсбергский, Эккехард из Аура, Оттон Фрейзингенский — на первом сюжете; восточногермание — Адам Бременский, Гельмонд, Арнольд Любекский — на втором. На полюсах этих процессов, по оценке Р. Шпранделя, располагались папские и имперские хроники, которые претендовали на упорядочение огромного хронологического и территориального пространства. По-прежнему, писание хроник рассматривалось как непрерывный процесс дополнения и продолжения предшественников, и всякая заметная традиция порождала серию продолжений. Традиция просуществовала до книгопечатания, породив «Саксонскую хронику», тогда как страсбургская хроника Фриче Клозенера оставалась неопубликованной до XIX века. Клозенер при этом демонстрирует возросшее мастерство хрониста умело объединять несколько источников, при этом свою работу он рассматривал как продолжения Саксонской хроники, но писал он её по-немецки, тогда как для латинской Саксонской хроники был создан верхненемецкий перевод. По Р. Шпранделю, в эпоху Высокого и Позднего Средневековья разворачивались противоположные тенденции в историописании: встраивание всемирной хроники в местную (Андреас Регенсбургский, который связал Flores Temporum с баварским материалом) или, напротив, расширение местной хроники до масштабов универсальной, как у Йоганнеса Роте и Конрада Штоля.

К указанному периоду относится возникновение историографии у славянских народов: «Чешская хроника» Козьмы Пражского, «Повесть временных лет» Нестора и «Хроника и деяния князей или правителей польских» Галла Анонима, имеют фундаментальное значение для славянской культуры и входят в число важнейших источников по истории Чехии, Древней Руси и Польши, и соседних с ними государств.

Историография XIII века.

Развитие национальных традиций.

По Р. Шпрангелю, на протяжении XIII века наблюдалось два всплеска в развитии национального историописания: десятилетие около 1200 года и после 1275 года. Самым знаменитым историческим трудом из созданных во Франции сделалось «Историческое зерцало» Винсента из Бове. Это была только часть обширной энциклопедии, так называемого «Тройного зерцала», посвящённого естествознанию и богословию. О. Вайнштейн характеризовал её как «…компиляцию чрезвычайно начитанного и трудолюбивого монаха, поражающая своими огромными размерами». По подсчёту Ульмана, «Историческое зерцало» включало 1 230 000 слов, и примерно такие же размеры имела каждая из остальных частей энциклопедии Винсента. Он служил придворным чтецом короля Людовика Святого, и имел полный доступ к королевской библиотеке. Метод его был следующим: из десятков и сотен рукописей Винсент с помощью коллектива монахов-редакторов делал выписки, которые располагал в хронологическом порядке, впрочем, иногда относительном. Следуя примеру Гелинанда, бывшего трувера, ставшего монахом-цистерцианцем (скончался в 1227 году), Винсент добросовестно указывал авторов использованных сведений, и это — первый пример систематического отделения цитат от авторского текста, из которого гуманисты XV—XVI веков создали научный аппарат сносок и примечаний, без которых немыслим любой учёный труд. В следующем столетии «Зерцало» перевели на французский язык, а затем и на каталанский и фламандский, неоднократно переписывали и снабжали иллюстрациями. Во Франции «лабораторией национальной историографии» (термин О. Молинье) стало аббатство Сен-Дени. В 1274 году монах этой обители Прима представил королю Филиппу III перевод на французский язык компиляции латинских хроник, ставший основой «Больших французских хроник». В дальнейшем её непрерывно дополняли до конца XV века; самым известным из авторов дополнений был Гийом де Нанжи, который использовал «Историческое зерцало». Большой летописный свод, написанный на народном языке, был доступен довольно широкому кругу образованных читателей и пользовался большим влиянием.

Аналогичную роль в Англии играло аббатство Сент-Албанс; примечательно, что английская историографическая традиция сохранила прежние тенденции универсализма, в отличие от французской, которая становилась национальной в подлинном смысле. До 1210 года доведена хроника монаха Гервасия Кентерберийскийского Gesta regum Britanniae — история королей Англии начиная от легендарного Брута. Создаваемая параллельно Ymagines historiarum Ральфа де Дисето не содержала сведений об англосаксонском прошлом Британии, зато подробно описывала прошлое Анжу и Нормандии. В Сент-Албанском аббатстве новая традиция была заложена Роджером Вендоуэром, составившим «Цветы истории» (Flores historiarum), которые его ученик Матфей Пэрис, скончавшийся в 1259 году, переработал в Chronica Majora — объёмное описание истории Англии, вписанное в универсальный контекст. Матфей также составил сборники выдержек из большого свода — Historia Anglorum и Abbreviato chronicorum Angliae, которые содержат исключительно сведения о норманнском периоде от 1067 по 1255 годы. «Цветы истории» начинаются от сотворения мира.

Политическое возвышение Кастильского королевства при Фердинанде III сказалось на развитии национальной историографии. Ярким её памятником стал Chronicum mundi, составленный между 1236—1239 годами галисийским епископом Лукасом Туйским по заказу Беренгелы — матери короля Фердинанда. По форме это вновь была универсальная хроника — продолжение Исидора Севильского, доведённая до отвоевания Кордовы у мавров в 1236 году. Развитие кастильской историографии связано с именем архиепископа Толедского Родриго Хименеса де Рада, который стремился создать единый испанский исторический свод, выражением чего стала его «Римская история» (от Юлия Цезаря), «История гуннов, вандалов и свевов, аланов и силингов», «История остготов» и даже «История арабов». Сам Хименес де Рада считал важнейшим своим трудом Historia de rebus Hispanie (именуемая также Historia Gothica), также посвящённая королю Фердинанду[119]. Концептуальной инновацией кастильской традиции стало осознание, что римское, готское и арабское прошлое являются составной частью национальной испанской истории и вписаны в универсальный контекст. Эта тенденция укрепилась после 1270-х годов в правление Альфонса X Мудрого, когда была составлена Primera Crónica General de España. Составленная на кастильском языке, она знаменовала отказ от латинского языка, и это положение сохранялось вплоть до появления испанского гуманизма в XV веке. Хроника была выстроена по господству народов, составлявших испанское прошлое: греков, «альмувиков» (кельтиберов или карфагенян), римлян, вандалов, силингов, аланов и свевов, и, наконец, вестготов. Во второй книге повествование начиналось от Пелайо Астурийского и начала Реконкисты. Эта хроника неоднократно дополнялась вплоть до конца XV столетия[120].

Одинаковы были тенденции развития историографии в Германии и Италии. В Германии после падения дома Гогенштауфенов распадается и единая традиция историописания. Латинские хроники представляли собой строго локальные монастырские анналы, сочинения, составляемые на живых немецких диалектах, фактически, предвосхищали новый жанр — бюргерскую городскую историографию, но не имели универсального значения. В Италии после длительного упадка хроникального жанра вообще, главным историческим жанром с XIII века являлись городские хроники. На века определяющей темой историков стала борьба гвельфов и гибеллинов. Ярким примером является Liber Chronicorum — сочинение Роландина из Падуи, доктора Болонского университета, скончавшегося в 1276 году. Главным предметом его интереса была Тревизская марка с центром в родном городе. Больше всего места посвящено описанию тирании Эццелино III да Романо. Для Роландина Падуя — второй Рим, и как таковая, она процветала свободой и доблестью своих граждан, пока не подпала под иго тирании. В 1262 году готовый труд был прочитан профессором в Падуанском университете и удостоился единодушного одобрения и награды. Большинство городских хроник включали материал от основания соответствующего города, то есть включали откровенно мифологические сведения. Согласно первой венецианской хронике Мартино да Канале, город был основан беженцами из Трои. Примечательно, что хроника, доведённая до 1275 года, была написана на французском языке, и, скорее всего, предназначалась для популяризации Венеции в чужих странах. Первую хронику Флоренции, доведённую до 1231 году составил судья, который именовал себя «Безымянным». Ученик Фомы Аквинского Толомео из Лукки попытался составить новую — общетосканскую — хронику за 1080—1278 годы, собрал большой материал, но не успел его обработать. Исключением из местной по преимуществу традиции является хроника странствующего монаха Салимбене из Пармы, который был первым выразителем общеитальянского патриотизма, противопоставленному власти германских императоров. (Страница из рукописи De rebus Hispaniae XIII века)

Орденская историография.

В XIII веке начинается развитие историографии Францисканского и Доминиканского орденов. От самого основания братства св. Франциска, оно обладало обширной литературой, прежде всего — житийной, связанной с биографиями основателя ордена и его ближайших соратников и миссионеров. Францисканцы создали и несколько общих исторических трудов, среди которых самым известным является Flores Temporum («Цветы времён»), составление которого приписывается Мартину Минориту или Герману Генуэзскому. Главной целью этого труда, которая была прямо заявлена — снабжение орденских проповедников материалами для поучений. Хроника основана на последовательности и пап Римских, и германских императоров, к которой привязана деятельность тех или иных святых. Сочинение имело сравнительно небольшое распространение, хотя и было известно в Германии, и было довольно быстро заменено в церковном обращении доминиканской Chronicon pontificum et imperatorum («Хроника пап и императоров») Мартина Опавского. Эта хроника стала на века авторитетным историческим компендиумом для нужд юристов и богословов (в том числе инквизиторов) и заложила основу особого поджанра, получившего название по имени автора, — chronice martiniane. До появления книгопечатания её неоднократно переписывали, дополняли и переводили на чешский, немецкий, французский и итальянский языки. Хроника построена как список всех пап и германских императоров, причём каждый раздел сопровождается большим числом сведений, извлечённых из трудов предшественников. Хроника активно переиздавалась до XVII века. В следующем столетии выдающимся представителем доминиканской историографии стал инквизитор Бернард Ги, главным сочинением которого является «Цветы хроник» (Flores chronicorum), доведённое до 1331 года. Французский инквизитор построил хронику аналогично Мартину Опавскому, но имел доступ к многочисленным документам, а его следственный опыт выработал в нём огромный опыт работы с источниками и критическое мышление. Бернард Ги также составил на французском языке несколько историй доминиканских аббатств. Б. Ульман считал его метод и его самого одним из предшественников итальянских гуманистов XIV столетия, а Молинье называл «первоклассным историком» по осведомлённости и точности приводимых сведений.

Исторические сочинения на новых европейских языках.

Принципиально важным отличием, характеризующим историографию XIII века, становится появление исторических сочинений на народных языках, в результате исторические тексты стали достоянием низших сословий, а не только духовенства и дворянства с классическим образованием. Это повлияло на отбор материала, форму и содержание исторических работ. Историки теперь должны были заботиться о занимательности своих трудов, в результате резко возрос удельный вес легенд, басен, анекдотических сюжетов и проч. Возникает смежный жанр этно-географических описаний далёких стран; такие сюжеты охотнее включались в исторические хроники, но материалы из них чаще заимствовались не только из античной литературы, как в предшествующий период, но и из сочинений богомольцев и паломников, а также отчётов о путешествиях — таковы книги-отчёты Плано Карпини, Рубрука, Асцелина, Симона Сен-Кантенского, Марко Поло, Гийома Триполитанского, и других.

Распространяется отдельный жанр стихотворной хроники, в отличие от предшествующих веков, составленной на народном языке. Авторами таких хроник могли быть труверы дворянского происхождения, но и выходцы из третьего сословия — жонглёры, менестрели, шпильманы. Отношение к этому сообществу резко меняется: если Оттон Фрейзингенский столетием ранее именовал жонглёров «слугами сатаны», а учёные богословы приравнивали их к проституткам, то уже Фома Аквинский авторитетно объявил, что жонглёры, «которые воспевают деяния государей и жития святых, давая людям утешение в их горестях» не заслуживают презрения, а, напротив, должны пользоваться покровительством церкви[126]. Шире всего этот жанр распространился во Франции. Большой известностью пользовалась «Рифмованная хроника» Филиппа Муска, буржуа из Турне. Объём её достигал 31 000 стихов, в которых излагалась вся история Франции до 1241 года. В XIV веке историческую поэму почти такого же объёма опубликовал странствующий менестрель Гильом Гиард; в ней воспевались короли от Филиппа-Августа до Филиппа Красивого, а наиболее подробно описывалась война Филиппа IV во Фландрии, очевидцем и участником которой был автор. Особо выделяется «Песнь о крестовом походе против альбигойцев» на провансальском языке. На немецком языке были созданы две известные рифмованные хроники: Кёльнская и Австрийская. Кёльнскую рифмованную хронику создал по заказу Малого совета Годефрит Хагене, занимавший в 1250—1295 годы должность главного городского писца. Хроника имела политический подтекст, служа апологии городского патрициата против архиепископа и цеховых старшин. Австрийскую хронику создал Оттокар из Штирии, вассал баронов Лихтенштейнов. Объём её огромен — 650 глав, 83 000 стихов, созданных между 1280—1295 годами. Хроника воспроизводила историю всей Европы второй половины века на основе устных рассказов разных лиц и собственных впечатлений автора. В Англии и Италии певцы, не пользовавшиеся латынью, предпочитали рифмовать по-французски. Такова «Книга сокровища» учителя Данте Брунетто Латини, который заявил, что французский язык «более приятен и понятен». Примерно так же характеризовал французский язык сам Данте Алигьери и венецианский хронист Мартино де Канале. На французском языке была написана «Лондонская хроника», охватывавшая 1259—1343 годы.

Отдельным жанром исторических сочинений на новых европейских языках были мемуары. Во Франции они появились в результате четвёртого крестового похода. Самым ранним стал труд маршала Шампани Жоффруа де Виллардуэна, одного из главных организаторов и командующих похода, драматически живо повествовавшего о взятии Константинополя. Несколько позже появились «Заморские истории» некоего Эрнуля, и «История завоевания Константинополя» пикардийского рыцаря Робера де Клари. К тому же жанру принадлежат мемуары Жана де Жуанвиля, сенешаля графства Шампанского, участника крестового похода Людовика IX 1248—1254 годов. Впоследствии его труд разросся: Жуанвиль включил в него отрывки Больших французских хроник и переработал в «Книгу святых слов и добрых деяний Людовика Святого». (Титульная страница Брюссельской рукописи Жуанвиля. 1330—1340-е годы. Bibliothèque nationale de France, manuscrits français 13568, fol. 1)

Позднее Средневековье (1300—1500)