ХIV Всероссийская мануфактурная выставка, 1870, Петербург (К истории Соляного городка).

ХIV Всероссийская мануфактурная выставка, как оказалось, была последней Всероссийской мануфактурной выставкой, прошедшей в Петербурге.

Следующая выставка прошла в 1882 г. в Москве. По крайней мере, так пишет Ю.А. Никитин в книге «Выставочный Петербург» (изд. Череповец, 2003). М.Ю. Лачаева в книге «Приглашается вся Россия» (изд. М. 1997) пишет, что следующая выставка прошла в 1875 г. в Варшаве, а потом уже, в 1882 г., была выставка в Москве. Последняя Всероссийская мануфактурная выставка прошла в Нижнем Новгороде (в первый и, как оказалось, последний раз). Всероссийская мануфактурная выставка была намечена на 1917 г. (Москва), но не состоялась. Таким образом, ХIV Всероссийская мануфактурная выставка может рассчитывать на внимание петербурговедов уже потому, что оказалась последней в истории Петербурга.

Выставка, впрочем, была замечена и современниками. Это видно уже потому, что ее работе уделили внимание все петербургские газеты (не говоря о записях в дневниках и воспоминаниях тех, кому довелось посетить выставку). Даже «Путеводитель по С.-Петербургу…», вышедший в 1870 г., был написан, как сказано в предисловии, в виду начавшейся Всероссийской Мануфактурной Выставки. Этот путеводитель говорит: «… со всех отдаленных городов и уголков нашей благодатной матушки Руси вьются… дороги и дорожки, по которым день и ночь ползут предприимчивые люди; одни для коммерческих оборотов, другие запастись светом просвещения, третьи пожуировать по… увеселительным заведениям…». Как мы увидим далее, для всех перечисленных категорий на Выставке открывались немалые возможности. 

В газете «Правительственный вестник» появилась даже специальная рубрика, посвященная работе выставки. Конечно, было бы хорошо написать статью о выставке, проработав все упомянутые источники. Но за этот огромный труд я сейчас не взялся бы. Я напишу о выставке, используя материалы только двух газет. Только двух – зато каких! Само их существование говорит об особом интересе петербуржцев к ХIV Всероссийской мануфактурной выставке. Эти газеты были учреждены только на время выставки и писали только о ней и о том, что с ней связано – день за днем освещали ее жизнь. Названия у них были соответствующие – «Листок Всероссийской мануфактурной выставки» (далее для краткости просто «Листок») и «Российская мануфактурная выставка» (далее для краткости «Российская выставка»). Контора и редакция первой газеты находилась неподалеку от здания выставки – на Фонтанке, у Симеоновского моста, на углу Симеоновского переулка (Симеоновский, 2 / Фонтанка, 30). Вторую газету основал редактор «Петербургской газеты» И.А. Арсеньев. Соответственно, ее редакция и контора находились в помещении «Петербургской газеты» - она была тогда на углу Невского и Екатерининского канала – д. 27 по Невскому и д. 18 по Екатерининскому, над Милютиными лавками. Эти газеты не только освещают повседневную жизнь выставки, но и дают ее предысторию.

Первая Всероссийская мануфактурная выставка состоялась в Петербурге в 1829 г. Она была открыта по инициативе министра финансов графа Е.Ф. Канкрина. Вообще, как отмечала 27 мая «Российская выставка», заслуги Канкрина далеко не исчерпываются выставкой - благодаря его деятельности было предпринято многое на пользу русского мануфактурного и торгового дела, в частности, учреждение в Петербурге Технологического института, учреждение Мануфактур-совета с отделами в крупных центрах производства и мануфактур-корреспондентами в провинциальных городах. Газета отмечает, что заслуги Канкрина еще не оценены и выражает надежду, что это время придет.

Идея выставки была высказана в 1826 г. Началась подготовка. Министерство финансов разработало правила выставки, наметило сроки (с 9 мая по 1 июня 1829 г.). Именно потому, что все дело мануфактурных выставок в России началось благодаря графу Канкрину, только что упомянутая газета выражала свое удивление, что в здании ХIV выставки нигде нет его бюста.

Итак, выставка состоялась. Помещение ей было отведено в одном из таможенных зданий на Васильевском острове. Упомянутая уже книга Никитина раскрывает этот вопрос подробнее. Она говорит, что помещение было не отведено, а специально для выставки построено. То, что мы сейчас называем Южным пакгаузом, это три здания – сам пакгауз обращен к Биржевой площади (которой сейчас нет – ее занимает известное здание, построенное в 1897 – 1904 г. г.), к Неве обращен дом таможенных чиновников, а к Ростральной колонне – упомянутое выставочное помещение. Кстати, оба пакгауза (и Южный, и Северный) были построены в 1828 г., то есть как раз к выставке.

Выставка проходила с 15 мая по 8 июня. Экспонентов было 326. Они представили 33 губернии и области России. Государь Император не посетил выставку – Императорской семьи в это время не было в Петербурге. Из посетивших ту выставку знаменитостей «Российская выставка» отмечает Гумбольдта. Его сопровождал министр финансов.

 Вторая Всероссийская мануфактурная выставка была в 1831 г. в Москве. С тех пор Петербург и Москва чередовались, пока в 1841 г. к ним не прибавилась Варшава, где прошла VI Выставка.

ХIV Выставка тоже должна была проходить в Варшаве. Когда местом ее проведения назначили Петербург, то Соляной городок выбрали для нее далеко не сразу. Cначала для выставки предназначили Марсово поле, потом Семеновский плац (видимо, выставочное здание на Васильевском было тесно). Министр финансов указал на Соляной городок. Это огромное здание было, как известно, выстроено в кон. ХVIII в. для казенных складов вина и соли. Для выставки оно было все перестроено внутри, настолько, что «Листок» писал 25 апреля: «Настоящее здание все создано с единственной целью дать выставке соответствующее помещение». «Российская выставка» увидела в этом главнейшую особенность ХIV выставки – то, что коренным образом отличало ее от всех Всероссийских мануфактурных выставок, проходивших в Петербурге. 9 мая она написала: «Главнейшая особенность выставки – для нее устроено особое, целесообразное здание. До этого – случайные помещения: биржа, дворянское собрание, манеж». Это, честно говоря, удивляет. Неужели современные авторы, которые пишут о постройке в 1828 г. специального выставочного помещения, ошибаются? Примерно в это время появилась мысль построить в Петербурге постоянное здание для выставок. С этой инициативой выступил Великий Князь Николай Николаевич Старший. Было отведено место у Николаевской Инженерной академии (то есть у Инженерного замка). Делался проект. Почему он не был реализован, я не знаю.

Впрочем, вернемся к Соляному городку. Внешний вид здания изменился мало. Та же газета называет его «тюрьмоподобным», говорит о «неуклюжих стенах бывшего Соляного городка». Обе газеты отмечают роскошный фронтон, акцентирующий главный вход выставки (арх. Фонтана, ск. Шварц). «Мы не можем указать на другой подобный фронтон (не только у нас в Петербурге, но и в Европе)», - писала 7 мая «Российская выставка». Кстати, та же газета отметила такой курьез: простые люди принимали гениев, изваянных скульптором Шварцем, за ангелов и удивлялись – зачем, дескать, здесь ангелы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Главный фасад, вход на выставку

Глухую стену здания украсили гербами губерний Российской империи и флагами. Правда, как заметила вышеупомянутая газета: “Мысль прекрасна, но осуществление ее положительно грубо». Дело в том, что флаги были из виксатина – они были тяжелы и смотрелись плохо, гербы (по отзыву газеты) были грубо намалеваны.

Перед главным подъездом здания специально к выставке была устроена асфальтовая мостовая. Ее устроил один из экспонентов выставки. Так что, как видим, экспонаты выставки были представлены на обозрение публики не только в самом здании Соляного городка, но и рядом с ним. Так, на Фонтанке около здания выставки были причалены пароходы. 2 финляндских экспонента – Маннергейм и Крейтон представили пароходы для шхер и рек. Пароходы Маннергейма были построены в Гельсингфорсе, пароходы Крейтона – в Або. Забегая вперед, отмечу, что в 1896 г. фирма «Крейтон и К» купила также Охтенскую верфь (к тому времени пришедшую в упадок). Верфь принадлежала ей до 1912 г., когда фирма разорилась.

 «Листок» от 10 июня сообщает, что между 2 часами дня и 6 вечера эти пароходы совершают прогулки по Неве. Некоторые экспонаты были выставлены в Летнем саду (например, там демонстрировался в действии пожарный насос). Одновременно с работой выставки Русское Техническое Общество (оно помещалось тогда на Исаакиевской площади, в здании Министерства Государственных имуществ) устраивало регулярно общедоступные лекции в здании Инженерного замка. Газеты очень подробно пишут об этих лекциях, но я оставил их за рамками данной статьи. 12 мая «Российская выставка» писала: «В течение нынешнего лета окрестности Соляного городка будут самым оживленным пунктом Петербурга. До сих пор местность эта представляла, в некотором роде, захолустье, в особенности зимою. Летний сад с его полуразбитыми, изуродованными проходимцами статуями и поломанными деревьями, в жаркие дни служил местом прогулки, по большей части, недостаточного населения столицы, не имеющего средств ездить на Острова, в Павловск и другие загородные местности».

Выставка открылась 15 мая (как свидетельствует вышеупомянутая газета – de facto 12 мая). Но готова к осмотру (или в основном готова) она была значительно раньше. 24 апреля ее посетили Их Императорские Величества. «Листок» поместил перечень заводов, около которых «особенно останавливался» Государь. Список получился внушительный. В него вошли Императорские фарфоровый и стеклянный заводы и гранильная фабрика, Экспедиция заготовления государственных бумаг, Российско-американская резиновая мануфактура, заводы Путилова и многое другое. 11 мая выставку посетила Великая Княгиня Елена Павловна (урожденная Вюртембергская принцесса, выданная замуж за Великого Князя Михаила Павловича, та, о которой Николай I сказал: «ученый в нашей семье»). 12 мая выставку осмотрели воспитанницы женских учебных заведений, в частности Смольного, Екатерининского и Павловского институтов.

Выставка, повторяю, была готова к осмотру. Газеты поместили перечень ее помещений, из которого мы видим, что значительная часть площади здания была занята помещениями, либо вовсе не имеющими отношения к выставке, либо относящимися к ней постольку поскольку. Во-первых, Императорские покои. Со стороны Фонтанки к ним вел отдельный подъезд (он располагался рядом с главным подъездом выставки). Они были устроены на случай посещения выставки Государем. И действительно, два раза он выставку посетил (о первом посещении я уже упоминал). Правда, в остальное время осматривать эти покои допускались посетители выставки. А там, конечно, было, что посмотреть. Газеты отмечают бронзовые украшения этих покоев, изготовленные на заводе Берда. При императорских покоях был садик.

Далее идут станция городского телеграфа, почта (была, кстати, и артель посыльных), ресторан - знаменитый Танти, которому газеты уделили так много внимания. Так, «Листок» в конце мая - 23 и 26-го – много пишет о нем, дает его подробное описание. Было 3 зала – пишет он – а теперь еще терраса, садик, русское отделение ресторана (в котором, впрочем, нет ни щей, ни поросенка под хреном). Ресторан занял половину площади выставки (правда, ближе к закрытию выставки писали уже про ¼). В нем все дорого. Вентиляция плохая. Посетителей обслуживают очень медленно. Ресторан с утра до вечера полон (Именно так). Ресторатор Франсуа Танти упоминается и позже – в «С.-Петербургском справочном указателе» М. Якрина за 1876 г. Там говорится, что он содержит гостиницу «Grand Hotel» на М. Морской, 20: «Чисто французская гостиница, превосходный погреб с лучшими иностранными винами…». Но я отвлекся. Вернемся к Соляному городку.

Далее в перечне помещений выставки упоминаются сад и терраса для курящих, трактир и портерная. Между прочим, еще один буфет открылся 12 мая и рядом со зданием выставки – на барже около строившегося временного (только на время выставки) пешеходного мостика из Соляного городка в Летний сад. Этот мостик, кстати, начали строить еще перед открытием выставки. Об этом пишет газета “Российская выставка” (7 мая она сообщает, что его уже начали строить). Построили его, или нет – из газет, к сожалению, не ясно. «Листок» от 15 мая говорит, что «устройство моста в Летний сад идет медленно». 16 мая та же газета сообщает, что он построен. Она же 20 мая сетует, что мост через Фонтанку будет, кажется, окончен тогда, когда и выставка». Может быть, речь идет о разных мостах?

Упомянутая газета еще 25 апреля отмечала, что здание, отведенное для выставки, конечно, удобно, но улицы рядом узкие, набережная Фонтанки узкая, Цепной мост, как выразилась газета, «жиденький».

Что касается собственно экспозиций, хочется отметить участие в выставке Обществ - Русского Технического, Вольного Экономического, Общества для содействия промышленности и торговле, Военного министерства. С самого начала по городу ходили слухи, что Военное министерство захватило большую часть площади выставки. Газета «Российская выставка» не раз обращалась к этому вопросу. В одном из последних номеров она заметила, что, когда экспозиция создавалась, во всей Европе царило мирное настроение, даже Франция с Пруссией еще не воевали, никто не думал ничего захватывать, тем более наше Военное министерство. Если кому-то из экспонентов было тесно, так это от нераспорядительности администрации выставки – Военное министерство тут ни при чем. Здесь надо отметить, что часть площади здания (это трудно понять, но приходится поверить газете «Российская выставка») по-прежнему была занята складами вина и соли. Между тем, благодаря участию военных в составе выставки был Педагогический музей Военного ведомства, который оставался потом в здании Соляного городка до 1917 г. и Интендантский музей (он потом сменил несколько адресов, закончил свое существование в 1920-х). И тот, и другой музей заслуживают отдельного исследования.

Существенным недостатком выставки было то, что отраслевой принцип ее формирования совмещался с территориальным - так, наряду с отделением механическим и отделением земледельческих машин и орудий был Кавказский отдел, Туркестанский отдел и т. д. Другой недостаток был, как писала 28 июня «Российская выставка», общей чертой всех тогдашних мануфактурных выставок, и наших, и иностранных. Этой общей чертой была «полная свобода производителям представлять свои изделия. Каждый вносил, что хотел: кто старые погудки, кто новое изобретение, кто образцы громаднейших производств, кто мелкое рукоделие… В силу такого общего характера выставки являлись самым разнообразнейшим базаром и малого, и большого, и смешного, и великого…”

14 мая выставка была освящена. Ее освятил митрополит Петербургский и Новгородский Исидор в сослужении с митрополитом Киевским Арсением.

«Вчера открытая российская мануфактурная выставка уже успела сделать свое впечатление, вызвать свои вопросы, недоумения и замечания», - писала «Российская выставка» 16 мая. Впрочем, как писал «Листок», первым днем выставки было, по-настоящему, 17 мая, так как 17 мая «публика в большом количестве явилась только в первый раз…»

На входе в здание выставки публику встречали турникеты – за вход взималась плата. По этому поводу газеты отмечали,  что первая выставка была бесплатной.

19 мая в Инженерном замке состоялась первая лекция Русского Технического Общества. Я уже упоминал, что эти лекции, как дополнение к выставке, читались регулярно в течение всего времени ее работы, но что это особая тема и раскрыть ее в рамках данной статьи я не берусь. В тот же день в Соляном городке был исполнен “Музыкальный марш выставки” сочинения Людвига Бреннера и поступили в продажу памятные медали. Кстати, о памятных медалях. За время работы выставки, как я понял, их было выпущено несколько комплектов (все – частными лицами). “Листок” в связи с этим заметил, что инициатива изготовления медалей должна была принадлежать не частному лицу. Наиболее интересны, на мой взгляд, были медали, поступившие в продажу (приходится забежать вперед) 19 июня. Они были изготовлены на фабрике Германа Карловича Корнфельда – сделаны из цинка, бронзированы, на аверсе – профиль Александра II и надпись: “В память Всероссийской мануфактурной Выставки 1870 г.”. Цена – 1 р. Кстати, о фабрике Корнфельда. Уже позже, когда были объявлены награды участникам Выставки – кому-то медаль (золотую, серебряную или бронзовую), кому-то право поместить на своей вывеске государственный герб, фабрика Корнфельда поместила в газете «Российская выставка» объявление о приеме заказов на изготовление гербов и медалей. 7 июня та же газета писала, что некоторые экспоненты, удостоенные наград, уже украсили свои витрины изделиями фабрики Корнфельда, и что эти изделия «весьма изящны и живо напоминают благородные металлы, хотя величина их и вселяет невольно сомнение о подлинности золота и серебра, а ближайшее рассмотрение их удостоверяет в отличном подражании благородным металлам». Не знаю, может быть, это не более, чем совпадение – фабрика Корнфельда располагалась в том же доме, где и контора газеты «Российская мануфактурная выставка» (то есть, как помнит читатель, «Петербургской газеты» Арсеньева). К разговору о журналистике. Сын Г.К. Корнфельда Михаил стал потом издателем журнала «Стрекоза». Но это другая история, к выставке отношения не имеющая.

В тот же день (19 мая) «Российская выставка» писала: «Прусский министр торговли разослал старшинам купечества Берлина и других городов циркулярно по поводу Российской мануфактурной выставки. Канцлер поручил консулу оказывать содействие германским промышленникам, которые пожелают посетить выставку». Теперь, видимо, пора поговорить о том, что же было на выставке такого интересного, что могло привлечь внимание не только наших промышленников, но и иностранных.

Обе упомянутые газеты немалое внимание уделяют экспозиции Путилова – того самого Путилова. «Деятельности Н.И. Путилова мы считаем необходимым посвятить несколько статей, т. к. деятельность эта, и по своему зарождению, и по своим размерам, и по своему разнообразию, может прямо служить мерилом прогресса нашей промышленности», - писал «Листок» 29 мая. На выставке была представлена продукция трех финляндских и двух петербургских заводов Путилова. Из них широкая публика знает только один, действительно самый знаменитый, завод за Нарвской заставой (нынешний Кировский). Второй завод был на Выборгской стороне – его Н.И. Путилов не купил, а взял в аренду – в 1861 г. у Мусина-Пушкина. В центре экспозиции Путилова была искусственная скала из глины, в углублениях которой были помещены 180 образцов руд. На скале – выплавленные из этих руд куски чугуна разных сортов – серого, белого, половинчатого, зеркального. У подножия скалы – болванки пудлинговой стали, над скалой – полосы железа и стали. Из-за скалы на красном фоне лучеобразно рельсы (главная на тот период продукция). Над ними – общий герб Финляндии и Санкт-Петербурга. По поперечным стенам – образцы продукции: сталь, железо, рельсы и т. д. Впереди – две пирамиды. В первой – снаряды, во второй – железнодорожные инструменты. От других экспонентов Путилова выгодно отличало то, что он с самого открытия выставки назначил при своей экспозиции двух инженеров – говоря по-современному, экскурсоводов.

В середине июня Николай Иванович Путилов показал свой завод за Нарвской заставой крупным промышленникам и знатным гостям. Ему, безусловно, было, чем гордиться. Этот завод он купил у казны в 1868 г. Завод находился на этом месте с 1802 г. (до этого он был в Кронштадте) и ничем за это время не прославился. Впрочем – история Путиловского завода – это отдельная тема. Так вот, купив завод, Путилов стал прокатывать на нем рельсы. Поскольку тогда в России активно строились железные дороги, рельсы пользовались большим спросом, производство их приносило хорошую прибыль. К моменту упомянутого посещения завода там было прокатано 4 млн. пудов рельсов. Гостей на заводе было около 300. Их вели группами по 20 человек, при каждой группе был инженер, который все объяснял. Потом был совместный обед в кузнице – гости, администрация, рабочие (последних - около 1700 человек). Кстати, во многих источниках отмечается уникальность конструкции здания кузницы – из старых рельсов. Сервировка и меню на столах гостей и рабочих были, конечно, разными, и «Российская выставка» отметила, что устраивать совместный обед было нетактично по отношению к рабочим. Кроме того, за столом гостей провозглашались тосты за Государя, Государыню, Цесаревича, потом за Путилова, Рашета, Кокорева и других крупных промышленников, а рабочие за своими столами ничего этого не слышали, кричали свое. Было много речей. В своей ответной речи Н.И. Путилов высказал похвалу своим рабочим и русским рабочим вообще. Он сказал, что природная способность русского рабочего несомненна, хорошо бы еще к ней образование и нравственное развитие.

Где Путилов, там и Демидов. «Листок» от 17 июня дает подробное описание экспозиции «Тагильские заводы П.П. Демидова. 1720 – 1870». Тут и малахитовая гора, и образцы самородков, и листы меди и железа.

Забегая вперед, скажу, что и Путилов, и Демидов были удостоены на выставке высшей награды – права помещать на своих вывесках, на своих изделиях и этикетках изображение государственного герба. «Листок» высказался об этом 9 августа так: «Почему награжден гербом г. Путилов – это настолько понятно, что тут вопрос – почему? – не имеет и места. Почему награжден г. Демидов? В этом случае может возникнуть один вопрос – вследствие чего до сих пор он не имел герба?»

В рамках работы выставки публике предлагались экскурсии на многие заводы. Так, 20 мая состоялась первая экскурсия – публике был предложен осмотр Российско-Американской резиновой мануфактуры. «Российская выставка» уделила этому предприятию немало внимания – рассказала, что подобных заводов во всем мире только 5, рассказала, какая бывает резина – яванская, парагвайская и африканская (искусственного каучука еще не было), дала ее сравнительную характеристику, рассказала о резиновых изделиях.

Но посещение Путиловского завода – это было нечто необыкновенное. Газеты уделили ему много внимания.

Как я уже упоминал, несколько отделов выставки представило Военное министерство. Газеты живописали выставленные пушки и обозревающую их публику. Особенное внимание корреспондента привлек старик, по виду, бывший офицер, который, осматривая современные пушки, вспоминал (так казалось журналисту) Анапу или Варну (то есть события 1828-29 гг.). Представил свои экспонаты инженерный отдел (инженерный обоз, походный телеграф, образцы шанцевого инструмента и т.д.), Общество попечения о больных и раненых воинах и др.

С современной точки зрения неясно, зачем это было сделано. Ведь к продаже эти изделия не предназначались. А выставка, как я понял, нужна была затем, чтобы рассказать возможным потребителям о возможностях производства.

Богато было представлено на выставке водочное производство. Соответственно, и газеты постоянно уделяли ему внимание. «Российская выставка» 9 июня отметила: «»Напитки занимают чуть ли не самое обширное пространство в здании выставки». Она же 24 июня пишет: «На настоящей выставке явилось весьма значительное число, небывалое на выставках предшествующих, экспонентов водок, ликеров, наливок и множества других прейскурантных наименований различных смешений алкоголя с водою, с сахаром и разнообразнейшими приправами». Кстати, как пишет та же газета, некоторые ликеры к концу выставки приобрели жалкий вид. Так, в выпуске от 28 июня «Российская выставка» упоминает ликеры некоего Карла Земеля из Динамюнде. Газета пишет, что к концу выставки ликеры разложились, и верхний маслообразный слой покрылся плесенью.

Как курьез воспринимаются представленные на выставке спирт и водка из мхов и лишайников.

23 июня «Листок» писал: «Самые капитальные, самые богатые водочные производители принадлежат Петербургу». Видное место среди них занимал водочный завод Келлера. Разумеется, он был представлен на выставке. Основанный только в 1863 г., к 1870 г. он обеспечивал (если верить «Листку») 20 % всего потребления Петербурга. Хотя его продукция была дороже (на 5 и даже на 10 коп. за ведро), но она славилась особо тщательной очисткой. Завод находился на Обводном канале, д. 96, куда был переведен в 1865 г. А сначала он был на Фонтанке, у Чернышова моста. Еще 7 июня тот же “Листок” писал о представленной на выставке продукции завода Дурдина. Газета охарактеризовала ее энергично: «Гадость».

По краям выставочного здания располагались отделы, представлявшие отдельные края России: Печорский край, Кавказ, Сибирь, Туркестан. Экспозиции Печорского края обе рассмотренные мною газеты уделяют много внимания. Эту экспозицию организовало Печорское общество, которое в 1860-е г.г. приложило много сил к развитию края и деятельность которого должна стать темой отдельного исследования. Кстати, о Печорском обществе (или Печорской компании) интересно пишет И.А. Богданов в книге «Петербургская фамилия: Латкины» (изд. СПб, 2002) . Ведь компанию основал в 1859 г. Василий Николаевич Латкин. Так получилось, что сейчас больше известен его внук (тоже Василий Николаевич Латкин). Это имя известно каждому, кто учился на историческом факультете – работы Латкина по истории русского права не потеряли своего значения по сей день. Менее известен не только его дед, но и все дело его жизни – Печорское общество. Сам В.Н. Латкин умер 28 сентября 1867 г., так что понятно, что экспозицию Печорского края на выставке организовывал не он. Ее организовал его зять, единомышленник и продолжатель его дела Михаил Константинович Сидоров. «Листок» так и говорит о ней как о выставке Сидорова. Обе газеты уделяют внимание не только экспозиции, но и деятельности Общества вообще. Так, “Российская выставка” отмечает, что в 1867 г. оно привело первый пароход из устья Печоры в Кронштадт – доставили лиственницу, которая получила высокую оценку экспертов и заменила тик, который до этого покупали у Англии. На выставку Общество доставило образцы сырья, которое добывалось в Печорском крае, продукты его первичной обработки – лес (лиственницу, кедр, пихту, рябину и ольху), мех белого медведя, гагачий пух, даже местный жемчуг; грибы, оленьи языки и окорока, китовое мясо, жир, кости, мясо акулы (насчет него корреспондент «Листка» замечает: «Весьма вкусно».), осетрину, семгу… Всего не перечислить.

Представлены были также этнографические материалы, показывавшие повседневную жизнь коренных жителей: чум, манекен в одежде, как их тогда называли, «самоеда», отдельно предметы одежды: малица, пимы, пыжиковая шапка, разные предметы быта из оленьих рогов и моржовых клыков… Повторяю, все упомянуть невозможно. Удивительно, что администрация выставки отнеслась к этой экспозиции достаточно спокойно. «Произведениям нашего крайнего севера отведено на выставке крайне отдаленное, чуть не захолустное помещение, куда проникает лишь самая любознательная часть публики»,- писала 4 июня «Российская выставка». По мнению газеты, такая удаленность экспозиции символизировала заброшенность Печорской окраины.

«Листок» давал в связи с экспозицией описание Печорского края, отдельные (очень интересные) сведения по его истории. Упоминалось, в частности, что еще при Петре из Печорского края привозили серебро, лес и даже нефть – был даже нефтяной завод. «Листок» пишет о большом месторождении нефти по реке Ухте и говорит, что есть надежда на большие разработки.

Кавказский и Туркестанский отделы, как мы можем сделать вывод из газет, были далеко не так интересны. Туркестанский отдел представил уголь, кирпич, изразцы, выделанные кожи, сбрую, меха, лен, коноплю, хлопок, шерсть, шелк, представил, конечно, знаменитые восточные ковры, представил муку, табак и вино. Кроме того, были туркестанские «древности» (о которых хотелось бы поподробнее).

Что касается Кавказского отдела, то он, по мнению «Листка», создавал превратное представление о Кавказе: в основном баранина, при входе в отдел – огромный бурдюк, который, если верить «Листку», некоторые посетители принимали за палую скотину. Как пишет «Листок»: «Скудость распорядитель хотел укрыть географическими картами, фото грузинок и горных вершин». Были также в экспозиции макеты монастырей.

Об экспозиции Восточной Сибири газеты в первую очередь говорят, что она бедна. Причины этого они видят, во-первых, в том, что расстояние оттуда до Петербурга очень велико, во-вторых, в том, что добыча золота представлена в горном отделе, а кроме добычи золота, крупной промышленности в Сибири практически нет, т. к. для нее нет условий. Территория, равная по площади Европе, имела население 1,7 млн. чел., причем больше половины – коренное население (как сказала газета – «дикари»). Из всей промышленной продукции возможен был сбыт только водки. На выставке было, конечно, представлено восточносибирское винокурение- завод Юдина близ Иркутска (начавший работу только в 1866 г.). Фамилия Юдин в свое время гремела в Восточной Сибири. Так, широко известен факт, что молодой марксист Ульянов, направляясь к месту ссылки, ознакомился в Иркутске с библиотекой Юдина. Кроме продукции завода Юдина, на выставке были представлены сибирские кожи, сукно, папиросы.

Правда, Восточно-Сибирское отделение Русского Технического Общества прислало (хотя и не к открытию выставки, а несколько позже) экспозицию, характеризующую как производительность края, так и быт коренного населения. «Российская выставка» отмечает полное соответствие одежды «инородцев» природным условиям, проявляющееся в ней чувство прекрасного, восхищается совершенством обработки шкур. Что касается русского крестьянского населения Восточной Сибири, в экспозиции были шерстяные, льняные, пеньковые ткани. Газета отмечает, что для полотенец и скатертей характерен древнерусский узор и дает этому объяснение: русские переселенцы, составившие ядро сибирского населения, были из Вологды, а там сохранились древненовгородские образцы. Далее газета рассказывает о мыловарении, разведении табака и производстве ружей и сетует, что на выставку не прислано ни одной самодельной винтовки, а они интересны тем, что дешевы, просты в обращении, и, соответственно, широко используются зверопромышленниками.

“Российская выставка” уделила также внимание экспонентам из Польши. Хотя особого польского отдела на выставке не было, 30 июня газета поместила статью «Экспоненты Привислинского края». Привислинским краем после восстания 1863 г. стали называть Царство Польское. Газета упоминает 50 экспонентов на московской выставке 1865 г. (удивительно ли это сразу после восстания), а на петербургской выставке 1870 г. – 226. «Нынешняя выставка относительно Привислинского края представляет самое отрадное явление, т. к. она доказывает, что одна из частей нашего государственного организма в отношении представляет утешительный факт полного с ним единения», - пишет газета. Здесь необходимо отметить, что следующая Всероссийская мануфактурная выставка была, как пишет уже упомянутая М.Ю. Лачаева, в 1875 г. в Варшаве.

Давно пора в статье уделить внимание экспозициям Императорских заводов – фарфорового и стекольного. Этим экспозициям уделил особое внимание посетивший выставку Государь, уделили им внимание и газеты. Так, 20 июня «Листок» подробно описал предметы, представленные Стекольным заводом. Вывод: все очень красиво, но неудобно (то есть нефункционально).

Об экспозиции Фарфорового завода газеты пишут более интересно. «Российская выставка» признает его первенство среди многочисленных экспонентов фарфора, о которых она пишет 10 июля: «В ряду разнообразных продуктов нашей фабричной деятельности фарфоровые и вообще гончарные изделия занимают одно из самых почетных мест на мануфактурной выставке. В числе довольно многочисленных экспонентов находятся все наши представители этого дела…». Впрочем, газета признает, что завод находится в особых условиях – что там говорить, императорский есть императорский. Газета отмечает, что завод производит только предметы роскоши – в основном для Двора, иногда по заказам частных лиц или на продажу (что доступно только очень богатым людям). Завод не преследует, как выражается газета, меркантильных целей, его изделия недоступны, да и невыгодны для частных заводов. Что же это за изделия? Газета отмечает представленную на выставку громадную вазу с рисунком с картины Рубенса. Этот рисунок, по мнению газеты, доказывал, что завод владеет искусством живописи на фарфоре, как в художественном, так и в техническом отношениях. Рядом с вазой был выставлен фарфоровый столик. Он был замечателен и рисунком на нем, и своей величиной. Впрочем, «Листок» еще 28 июня сказал об одном экспонате Фарфорового завода (вазе ценой в 6 тыс. руб.) так: «… спору нет, хороша; но шесть тысяч, по-нашему, несравненно лучше».

Продолжение